Мы видим ясно три поколения, три класса, действовавшие в русской революции. Сначала - дворяне и помещики, декабристы и Герцен. Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию. Ее подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями «Народной воли». Шире стал круг борцов, ближе их связь с народом. «Молодые штурманы будущей бури» - звал их Герцен. Но это не была еще сама буря. Буря, это - движение самих масс. Пролетариат, единственный до конца революционный класс, поднялся во главе их и впервые поднял к открытой революционной борьбе миллионы крестьян. Первый натиск бури был в 1905 году. Следующий начинает расти на наших глазах
Минуло сто лет со дня рождения Герцена. Чествует его вся либеральная Россия, заботливо обходя серьезные вопросы социализма, тщательно скрывая, чем отличался революционер Герцен от либерала. Поминает Герцена и правая печать, облыжно уверяя, что Герцен отрекся под конец жизни от революции. А в заграничных, либеральных и народнических, речах о Герцене царит фраза и фраза.
Рабочая партия должна помянуть Герцена не ради обывательского славословия, а для уяснения своих задач, для уяснения настоящего исторического места писателя, сыгравшего великую роль в подготовке русской революции.
Герцен принадлежал к поколению дворянских, помещичьих революционеров первой половины прошлого века. Дворяне дали России Биронов и Аракчеевых, бесчисленное количество «пьяных офицеров, забияк, картежных игроков, героев ярмарок, псарей, драчунов, секунов, серальников», да прекраснодушных Маниловых. «И между ними, - писал Герцен, - развились люди 14 декабря, фаланга героев, выкормленных, как Ромул и Рем, молоком дикого зверя... Это какие-то богатыри, кованные из чистой стали с головы до ног, воины-сподвижники, вышедшие сознательно на явную гибель, чтобы разбудить к новой жизни молодое поколение и очистить детей, рожденных в среде палачества и раболепия».
К числу таких детей принадлежал Герцен. Восстание декабристов разбудило и «очистило» его. В крепостной России 40-х годов XIX века он сумел подняться на такую высоту, что встал в уровень с величайшими мыслителями своего времени. Он усвоил диалектику Гегеля. Он понял, что она представляет из себя «алгебру революции». Он пошел дальше Гегеля, к материализму, вслед за Фейербахом. Первое из «Писем об изучении природы» - «Эмпирия и идеализм», - написанное в 1844 году, показывает нам мыслителя, который, даже теперь, головой выше бездны современных естествоиспытателей-эмпириков и тьмы тем нынешних философов, идеалистов и полуидеалистов. Герцен вплотную подошел к диалектическому материализму и остановился перед - историческим материализмом.
Эта «остановка» и вызвала духовный крах Герцена после поражения революции 1848 года. Герцен покинул уже Россию и наблюдал эту революцию непосредственно. Он был тогда демократом, революционером, социалистом. Но его «социализм» принадлежал к числу тех бесчисленных в эпоху 48-го года форм и разновидностей буржуазного и мелкобуржуазного социализма, которые были окончательно убиты июньскими днями. В сущности, это был вовсе не социализм, а прекраснодушная фраза, доброе мечтание, в которое облекала свою тогдашнюю революционность буржуазная демократия, а равно невысвободившийся из-под ее влияния пролетариат.
Духовный крах Герцена, его глубокий скептицизм и пессимизм после 1848 года был крахом буржуазных иллюзий в социализме. Духовная драма Герцена была порождением и отражением той всемирно-исторической эпохи, когда революционность буржуазной демократии уже умирала (в Европе), а революционность социалистического пролетариата еще не созрела. Этого не поняли и не могли понять рыцари либерального российского языкоблудия, которые прикрывают теперь свою контрреволюционность цветистыми фразами о скептицизме Герцена. У этих рыцарей, которые предали русскую революцию 1905 года, которые забыли и думать о великом звании революционера, скептицизм есть форма перехода от демократии к либерализму, - к тому холуйскому, подлому, грязному и зверскому либерализму, который расстреливал рабочих в 48 году, который восстановлял разрушенные троны, который рукоплескал Наполеону III и который проклинал, не умея понять его классовой природы, Герцен.
У Герцена скептицизм был формой перехода от иллюзий «надклассового» буржуазного демократизма к суровой, непреклонной, непобедимой классовой борьбе пролетариата. Доказательство: «Письма к старому товарищу», Бакунину, написанные за год до смерти Герцена, в 1869 году. Герцен рвет с анархистом Бакуниным. Правда, Герцен видит еще в этом разрыве только разногласие в тактике, а не пропасть между миросозерцанием уверенного в победе своего класса пролетария и отчаявшегося в своем спасении мелкого буржуа. Правда, Герцен повторяет опять и здесь старые буржуазно-демократические фразы, будто социализм должен выступать с «проповедью, равно обращенной к работнику и хозяину, земледельцу и мещанину». Но все же таки, разрывая с Бакуниным, Герцен обратил свои взоры не к либерализму, а к Интернационалу, к тому Интернационалу, которым руководил Маркс, - к тому Интернационалу, который начал «собирать полки» пролетариата, объединять «мир рабочий», «покидающий мир пользующихся без работы» !
Не поняв буржуазно-демократической сущности всего движения 1848 года и всех форм домарксовского социализма, Герцен тем более не мог понять буржуазной природы русской революции. Герцен - основоположник «русского» социализма, «народничества». Герцен видел «социализм» в освобождении крестьян с землей, в общинном землевладении и в крестьянской идее «права на землю». Свои излюбленные мысли на эту тему он развивал бесчисленное количество раз.
На деле в этом учении Герцена, как и во всем русском народничестве - вплоть до полинявшего народничества теперешних «социалистов-революционеров» - нет ни грана социализма. Это - такая же прекраснодушная фраза, такое же доброе мечтание, облекающее революционность буржуазной крестьянской демократии в России, как и разные формы «социализма 48-го года» на Западе. Чем больше земли получили бы крестьяне в 1861 году и чем дешевле бы они ее получили, тем сильнее была бы подорвана власть крепостников-помещиков, тем быстрее, свободнее и шире шло бы развитие капитализма в России. Идея «права на землю» и «уравнительного раздела земли» есть не что иное, как формулировка революционных стремлений к равенству со стороны крестьян, борющихся за полное свержение помещичьей власти, за полное уничтожение помещичьего землевладения.
Революция 1905 года вполне доказала это: с одной стороны, пролетариат выступил вполне самостоятельно во главе революционной борьбы, создав социал-демократическую рабочую партию; с другой стороны, революционные крестьяне («трудовики» и «Крестьянский союз»), борясь за всякие формы уничтожения помещичьего землевладения вплоть до «отмены частной собственности на землю», боролись именно как хозяева, как мелкие предприниматели.
В настоящее время словопрения насчет «социалистичности» права на землю и т. п. служат только к затемнению и прикрытию действительно важного и серьезного исторического вопроса: о различии интересов либеральной буржуазии и революционного крестьянства в русской буржуазной революции; иначе говоря, о либеральной и демократической, о «соглашательской» (монархической) и республиканской тенденции в этой революции. Именно этот вопрос поставлен «Колоколом» Герцена, если смотреть на суть дела, а не на фразы, - если исследовать классовую борьбу, как основу «теорий» и учений, а не наоборот.
Герцен создал вольную русскую прессу за границей - в этом его великая заслуга. «Полярная Звезда» подняла традицию декабристов. «Колокол» (1857- 1867) встал горой за освобождение крестьян. Рабье молчание было нарушено.
Но Герцен принадлежал к помещичьей, барской среде. Он покинул Россию в 1847 г., он не видел революционного народа и не мог верить в него. Отсюда его либеральная апелляция к «верхам». Отсюда его бесчисленные слащавые письма в «Колоколе» к Александру II Вешателю, которых нельзя теперь читать без отвращения. Чернышевский, Добролюбов, Серно-Соловьевич, представлявшие новое поколение революционеров-разночинцев, были тысячу раз правы, когда упрекали Герцена за эти отступления от демократизма к либерализму. Однако справедливость требует сказать, что, при всех колебаниях Герцена между демократизмом и либерализмом, демократ все же брал в нем верх.
Когда один из отвратительнейших типов либерального хамства, Кавелин, восторгавшийся ранее «Колоколом» именно за его либеральные тенденции, восстал против конституции, напал на революционную агитацию, восстал против «насилия» и призывов к нему, стал проповедовать терпение, Герцен порвал с этим либеральным мудрецом. Герцен обрушился на его «тощий, нелепый, вредный памфлет», писанный «для негласного руководства либеральничающему правительству», на кавелинские «политико-сентиментальные сентенции», изображающие «русский народ скотом, а правительство умницей». «Колокол» поместил статью «Надгробное слово», в которой бичевал «профессоров, вьющих гнилую паутинку своих высокомерно-крошечных идеек, экс-профессоров, когда-то простодушных, а потом озлобленных, видя, что здоровая молодежь не может сочувствовать их золотушной мысли». Кавелин сразу узнал себя в этом портрете.
Когда был арестован Чернышевский, подлый либерал Кавелин писал: «Аресты мне не кажутся возмутительными... революционная партия считает все средства хорошими, чтобы сбросить правительство, а оно защищается своими средствами». А Герцен точно отвечал этому кадету, говоря по поводу суда над Чернышевским: «А тут жалкие люди, люди-трава, люди-слизняки говорят, что не следует бранить эту шайку разбойников и негодяев, которая управляет нами».
Когда либерал Тургенев написал частное письмо Александру II с уверением в своих верноподданнических чувствах и пожертвовал два золотых на солдат, раненных при усмирении польского восстания, «Колокол» писал о «седовласой Магдалине (мужеского рода), писавшей государю, что она не знает сна, мучась, что государь не знает о постигнувшем ее раскаянии». И Тургенев сразу узнал себя.
Когда вся орава русских либералов отхлынула от Герцена за защиту Польши, когда все «образованное общество» отвернулось от «Колокола», Герцен не смутился. Он продолжал отстаивать свободу Польши и бичевать усмирителей, палачей, вешателей Александра П. Герцен спас честь русской демократии. «Мы спасли честь имени русского, - писал он Тургеневу, - и за это пострадали от рабского большинства».
Когда получалось известие, что крепостной крестьянин убил помещика за покушение на честь невесты, Герцен добавлял в «Колоколе»: «И превосходно сделал!». Когда сообщали, что вводятся военные начальники для «спокойного» «освобождения», Герцен писал: «Первый умный полковник, который со своим отрядом примкнет к крестьянам, вместо того, чтобы душить их, сядет на трон Романовых». Когда полковник Рей-терн застрелился в Варшаве (1860 г.), чтобы не быть помощником палачей, Герцен писал: «Если расстреливать, так нужно расстреливать тех генералов, которые велят стрелять по безоружным». Когда перебили 50 крестьян в Бездне и казнили их вожака Антона Петрова (12 апреля 1861 года) , Герцен писал в «Колоколе»:
«О, если б слова мои могли дойти до тебя, труженик и страдалец земли русской!., как я научил бы тебя презирать твоих духовных пастырей, поставленных над тобой петербургским синодом и немецким царем... Ты ненавидишь помещика, ненавидишь подьячего, боишься их - и совершенно прав; но веришь еще в царя и архиерея... не верь им. Царь с ними, и они его. Его ты видишь теперь, ты, отец убитого юноши в Бездне, ты, сын убитого отца в Пензе... Твои пастыри - темные как ты, бедные как ты... Таков был пострадавший за тебя в Казани иной Антоний (не епископ Антоний, а Антон безднинский)... Тела твоих святителей не сделают сорока восьми чудес, молитва к ним не вылечит от зубной боли; но живая память об них может совершить одно чудо - твое освобождение».
Отсюда видно, как подло и низко клевещут на Герцена окопавшиеся в рабьей «легальной» печати наши либералы, возвеличивая слабые стороны Герцена и умалчивая о сильных. Не вина Герцена, а беда его, что он не мог видеть революционного народа в самой России в 40-х годах. Когда он увидал его в 60-х - он безбоязненно встал на сторону революционной демократии против либерализма. Он боролся за победу народа над царизмом, а не за сделку либеральной буржуазии с помещичьим царем. Он поднял знамя революции.
Чествуя Герцена, мы видим ясно три поколения, три класса, действовавшие в русской революции. Сначала - дворяне и помещики, декабристы и Герцен. Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию.
Ее подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями «Народной воли» . Шире стал круг борцов, ближе их связь с народом. «Молодые штурманы будущей бури» - звал их Герцен. Но это не была еще сама буря.
Буря, это - движение самих масс. Пролетариат, единственный до конца революционный класс, поднялся во главе их и впервые поднял к открытой революционной борьбе миллионы крестьян. Первый натиск бури был в 1905 году. Следующий начинает расти на наших глазах.
Чествуя Герцена, пролетариат учится на его примере великому значению революционной теории; - учится понимать, что беззаветная преданность революции и обращение с революционной проповедью к народу не пропадает даже тогда, когда целые десятилетия отделяют посев от жатвы; - учится определению роли разных классов в русской и международной революции. Обогащенный этими уроками, пролетариат пробьет себе дорогу к свободному союзу с социалистическими рабочими всех стран, раздавив ту гадину, царскую монархию, против которой Герцен первый поднял великое знамя борьбы путем обращения к массам с вольным русским словом.
Крестьянский союз (Всероссийский крестьянский союз) - революционно-демократическая организация, возникшая в 1905 году. Инициаторами создания Крестьянского союза выступили крестьяне Московской губернии. 31 июля - 1 августа (13-14 августа) 1905 года в Москве был созван учредительный съезд, положивший начало Всероссийскому крестьянскому союзу. 6-10 (19-23) ноября 1905 года состоялся второй съезд Крестьянского союза. На этих съездах были выработаны программа и тактика Союза. Крестьянский союз требовал политических свобод и немедленного созыва учредительного собрания, придерживался тактики бойкота I Государственной думы. Аграрная программа Союза включала требование отмены частной собственности на землю, передачи крестьянам без выкупа монастырских, церковных, удельных, кабинетских и государственных земель. Крестьянский союз, находясь под влиянием эсеров и либералов, проявлял мелкобуржуазную половинчатость, колебания и нерешительность. Требуя ликвидации помещичьей собственности на землю, Союз соглашался на частичное вознаграждение помещиков. По словам Ленина, это была «организация, разделявшая, конечно, ряд крестьянских предрассудков, податливая к мелкобуржуазным иллюзиям крестьянина (как податливы к ним и наши социалисты-революционеры), но безусловно «почвенная», реальная организация масс, безусловно революционная в своей основе, способная применять действительно революционные методы борьбы» (Сочинения, 5 изд., том 12, стр. 334). С первых же шагов своей деятельности Крестьянский союз подвергался полицейским репрессиям. В начале 1907 года Союз прекратил свое существование.
«Колокол» - политический журнал, выходил под девизом «Vivos уосо!»("3ову живых!»). Издавался А. И. Герценом и Н. П. Огаревым в основанной Герценом Вольной русской типографии с 1 июля 1857 по апрель 1865 года в Лондоне и с мая 1865 по июль 1867 года в Женеве; выходил ежемесячно, а некоторое время два раза в месяц. Вышло 245 номеров. В 1868 году журнал выходил на французском языке (удалось выпустить 15 номеров), к некоторым номерам печатались приложения на русском языке. «Колокол» печатался тиражом до 2500 экземпляров и широко распространялся по всей России. Обличая произвол самодержавия, хищничество и казнокрадство чиновников, беспощадную эксплуатацию крестьян помещиками, «Колокол» обращался с революционными призывами и содействовал пробуждению масс к борьбе против царского правительства и господствующих классов.
«Колокол» стоял во главе революционной бесцензурной печати, предшествовавшей появлению рабочей печати в России, и сыграл важную роль в развитии общедемократического и революционного движения, в борьбе против самодержавия и крепостничества.
«Полярная Звезда» - литературно-политический сборник; издавался в 1855-1862 годах в Лондоне, в основанной Герценом Вольной русской типографии, последняя книга сборника была издана в Женеве в 1868 году. Вышло всего 8 книг. Первые три книги сборника были изданы А. И. Герценом, последующие - А. И. Герценом и Н. П. Огаревым. Самим заглавием сборника, а также рисунком на обложке, изображавшим пятерых казненных декабристов, Герцен подчеркивал свою революционную преемственность от декабристов (декабристы А. А. Бестужев и К. Ф. Рылеев в 1823-1825 гг. издавали альманах под тем же названием «Полярная Звезда»). Герцен определил «Полярную Звезду» как «русское периодическое издание, выходящее без цензуры, исключительно посвященное вопросу русского освобождения и распространению в России свободного образа мыслей» (Сочинения, т. 7, 1958, стр. 40).
В «Полярной Звезде» печатались обширные материалы о декабристах, запрещенные цензурой стихи А: С. Пушкина, К. Ф. Рылеева, М. Ю. Лермонтова, письмо В. Г. Белинского к Н. В. Гоголю, статьи Герцена и его мемуары «Былое и думы», статьи и стихи Огарева и др. «Полярная Звезда» сыграла значительную роль в развитии передовой русской литературы и общественной мысли.
Имеется в виду восстание крестьян в селе Бездна Спасского уезда, Казанской губернии. Опубликование манифеста и Положений 19 февраля 1861 года об условиях отмены крепостного права вызвало разочарование и возмущение обманутых в своих надеждах крестьян. Они не поверили в подлинность оглашенного текста Положений и считали, что помещики и чиновники скрыли настоящие Манифест и Положения. Весной 1861 года в ряде губерний произошли крестьянские волнения. Наиболее крупным выступлением было выступление крестьян села Бездна. Движение возглавил молодой бездненский крестьянин Антон Петров. Он умел читать и после изучения Положений объявил своим односельча нам, что нашел «настоящую волю». Слух о «настоящей воле» дошел до соседних селений. По призыву Петрова крестьяне отказались ходить на барщину, вносить оброк помещикам, отказывались от подписания «уставных грамот», которыми должны были быть определены размеры надела и повинностей, забирали из помещичьих амбаров хлеб. Волнениями было охвачено свыше 75 селений Спасского, Чистопольского, Лаишевского уездов Казанской губернии и смежных уездов Самарской и Симбирской губерний. Восстание в Бездне было жестоко подавлено. 12 (24) апреля 1861 года по приказу генерала Апраксина была расстреляна безоружная 4-тысячная толпа крестьян. По официальному донесению казанского военного губернатора министру внутренних дел, было убито и умерли от ран 91 человек, свыше 350 человек было ранено. 19 апреля (1 мая) был расстрелян Антон Петров. Из 16 крестьян, преданных военному суду, 5 были приговорены к наказанию розгами и заключению в тюрьму на разные сроки. Трагедия в Бездне вызвала широкий отклик в передовых слоях русского общества. Подробное описание бездненской трагедии дал в «Колоколе» А. И. Герцен.
«Народная воля» - тайная политическая организация народников-террористов, возникшая в августе 1879 года в результате раскола народнической организации «Земля и воля». Во главе «Народной воли» стоял Исполнительный комитет, в состав которого входили А. И. Желябов, С. Л. Перовская, А. Д. Михайлов, М. Ф. Фроленко, Н. А. Морозов, В. Н. Фигнер, А. А. Квятковский и др. Оставаясь на позициях народнического утопического социализма, народовольцы встали на путь политической борьбы, считая важнейшей задачей свержение самодержавия и завоевание политической свободы. Их программа предусматривала организацию «постоянного народного представительства», избранного на основе всеобщего избирательного права, провозглашение демократических свобод, передачу земли народу и разработку мер по переходу в руки рабочих заводов и фабрик. «Народовольцы, - писал В. И. Ленин, - сделали шаг вперед, перейдя к политической борьбе, но связать ее с социализмом им не удалось» (Сочинения, 5 изд., том 9, стр. 179).
Народовольцы вели героическую борьбу против царского самодержавия, но исходя из ошибочной теории об «активных» героях и «пассивной» толпе, они рассчитывали добиться переустройства общества без участия народа, своими силами, путем индивидуального террора, устрашения и дезорганизации правительства. После 1 марта 1881 года (убийство Александра II) правительство путем жестоких преследований, казней и провокаций разгромило организацию «Народная воля». Неоднократные попытки возродить «Народную волю», предпринимавшиеся народовольцами на протяжении 80-х годов, были безрезультатны. Так, в 1886 году возникла группа во главе с А. И. Ульяновым (братом В. И. Ленина) и П. Я. Шевыревым, разделявшая традиции «Народной воли». После неудачной попытки организовать покушение на Александра III в 1887 году группа была раскрыта и активные участники ее казнены.
Критикуя ошибочную, утопическую программу и тактику индивидуального террора народовольцев, В. И. Ленин с большим уважением отзывался о самоотверженной борьбе членов «Народной воли» с царизмом, высоко оценивая их конспиративную технику и строго централизованную организацию.
Текст воспроизведен по изданию: Ленин В.И. Полн., собр., соч. - Т. 21. - С. 255 - 262.
Александр Иванович Герцен - российский революционер, писатель, философ родился 25 марта (6 апреля) 1812 года в Москве. Он был внебрачным сыном богатого русского помещика И. Яковлева и молоденькой немецкой мещанки Луизы Гааг из Штутгарта. Мальчик получил вымышленную фамилию Герцен (от немецкого слова "herz" - "сердце").
Детство будущего писателя прошло в доме дяди на Тверском бульваре (ныне дом 25, в котором располагается Литературный институт им. А. М. Горького). Хотя с детства Герцен не был обделен вниманием, положение незаконнорожденного вызывало в нем ощущение сиротства. В воспоминаниях писатель называл родной дом «странным аббатством», а единственными удовольствиями детства считал игру с дворовыми мальчишками, переднюю и девичью.
Детские впечатления от быта крепостных, по признанию Герцена, вызвали в нем «непреодолимую ненависть ко всякому рабству и ко всякому произволу». Восстание 14 декабря 1825 оказалось в этом ряду самым значимым событием. Напомним: утром 13 июля 1826 года в Петербурге были повешены пять руководителей восстания декабристов. «Победу Николая над пятью торжествовали в Москве молебствием... пушки гремели с высот Кремля... Мальчиком четырнадцати лет, потерянным в толпе, я был на этом молебствии, и тут, перед алтарем, оскверненным кровавой молитвой, я клялся отомстить за казненных и обрекал себя на борьбу с этим троном, с этим алтарем, с этими пушками». Так началась сознательная жизнь Александра Ивановича Герцена.
А.Герцен в молодости
Глубокое влияние на Герцена оказала дружба с талантливым сверстником, будущим поэтом Н. Огаревым, которая продолжалась всю их жизнь.
Н.П.Огарев
Различными сторонами своей деятельности, Герцен входит в историю русской беллетристики, критики, политической публицистики и историографии, но основной остается его роль как родоначальника «русского социализма», критика буржуазной цивилизации и провозвестника новой эпохи в истории мировой социалистической мысли.
В России, Герцен оставался запрещенным писателем вплоть до революции 1905 года. Полное собрание его сочинений было закончено только после Октябрьской революции. Изучение его деятельности и популяризация его произведений (например, имеющих непреходящее значение мемуаров «Былое и думы») до сих пор далеко отстают от исторической роли и высоких художественных и просветительных достоинств его работ.
В 1829 году Герцен поступил на физико-математический факультет Московского университета, где вскоре образовал группу из прогрессивно мыслящих студентов. Члены этой группы Н.Огарев, Н. Кетчер и др., обсуждали животрепещущие проблемы современности: Французскую революцию 1830, Польское восстание 1830-1831 годов, другие события современной истории. В глазах начальства Герцен прослыл смелым вольнодумцем, весьма опасным для общества.
К этому времени относится увлечение идеями сен-симонизма и попытки изложения собственного видения общественного устройства. Уже в первых статьях ("О месте человека в природе", 1832, и др.) Герцен показал себя не только философом, но и блестящим литератором. В очерке "Гофман" (1833-1834, опубл. 1836) проявилась типичная манера письма: введение в публицистические рассуждения яркого образного языка, подтверждение авторских мыслей сюжетным повествованием.
В 1833 году Герцен с серебрянной медалью окончил университет. Начал работать в Московской экспедиции Кремлевского строения. Служба оставляла молодому человеку достаточно свободного времени для занятий творчеством.
Герцен задумал издание журнала, но в июле 1834 года был арестован — за то, что в компании друзей якобы распевал песни, порочащие царскую фамилию. В ходе допросов Следственная комиссия, не доказав прямой вины Герцена, сочла все же, что его убеждения представляют опасность для государства.
Итак, летом 1834 года Герцен был арестован и сослан в глухую провинцию: сначала в Пермь, потом в Вятку и во Владимир. Первый год в Вятке считал свою жизнь "пустой", поддержку находил только в переписке с Огаревым и своей невестой Н. Захарьиной, на которой женился, отбывая ссылку во Владимире. Эти годы (1838-1840) были счастливыми и его личной жизни. Своеобразным художественным итогом первой ссылки явилась повесть "Записки одного молодого человека" (1840-1841).
В июле 1839 года с Герцена сняли полицейский надзор, он получил возможность посещать Москву и Петербург, где был принят в круг В. Г. Белинского, Т. Н. Грановского, И. И. Панаева и др. В 1840 году было перлюстрировано письмо Герцена, в котором он писал о «душегубстве» петербургского будочника.
В 1840 году вернулся в Москву, но вскоре (за "распространение необоснованных слухов" - резкий отзыв в письме к отцу о царской полиции) был отправлен в ссылку в Новгород, откуда вернулся в 1842 году. В 1842-1847 годах публикует в "Отечественных записках" начатый еще в Новгороде цикл статей "Дилетантизм в науке" (1842-1843). Второй философский цикл Герцена, "Письма об изучении природы" (1844-1846), занимает выдающееся место в истории не только русской, но и мировой философской мысли.
В 1845 году был завершен начатый еще в Новгороде роман "Кто виноват?" В 1846 году написаны повести "Сорока-воровка" и "Доктор Крупов". В январе 1847 года уезжает с семьей за границу, не предполагая, что покидает Россию навсегда. В отзывах критиков на эти произведения прослеживалась общая тенденция, которую точнее всех определил Белинский: «…главная сила его не в творчестве, не в художественности, а в мысли, глубоко прочувствованной, вполне сознанной и развитой».
В начальном периоде эмиграции он стал очевидцем и участником европейских революционных событий. Так начавшаяся революция 1848 года застала Герцена в Италии, откуда он 5 (17) мая приехал в Париж, где пробыл до середины июня 1849 года. В столице ре-волюционной Франции он прожил, таким образом, больше года и, не яв-ляясь в русское посольство, вел независимый образ жизни. Герцен не толь-ко наблюдал за ходом событий 1848—1849 гг., но принимал в них личное участие: встречался с революционно-демократическими деятелями Фран-ции, с политическими эмигрантами из других стран, нередко оказывал некоторым из них материальную поддержку, посещал политические клубы и собрания, финансировал отдельные издания радикальной печати и со-трудничал в ней, участвовал в массовых политических демонстрациях.
Работы Герцена, посвященные революции 1848 года в Западной Европе, являются ярким выражением передовой русской мысли конца 40-х годов XIX в. Его статьи («С того берега», «Письма из Франции и Италии»), не стесненные царской цензурой, и откровенная переписка с Грановским и другими «московскими друзьями» показывают острую наблюдательность русского революционного демократа при оценке зарубежных революцион-ных событий 1848—1849 гг.
Герцен быстро понял ход французской революции. Уже учреждение буржуазного Временного правительства он принял как свидетельство того, что «победу украли у народа». После неудачной попытки парижских ра-бочих разогнать 15 мая Учредительное собрание Герцен писал: «Револю-ция побеждена; скоро будет побеждена и республика… Собрание победило; монархический принцип победил». Поражение парижского пролетариата в июньские дни 1848 года он оценил как решающее поражение революции. «Московским друзьям» он писал 2—8 августа: «Мещане победили. 8000 тру-пов и 10000 арестантов их трофеи… Террор гадкий, мелкий,— поймите, террор ретроградный, со всей тупостью французской буржуазии… Про-клятье же, господа, буржуазии! Да не ошибетесь: это почти вся Фран-ция,— французские крестьяне и буржуа заодно».
Больше того, в 1848 году Герцену стала очевидна и вся лживость пресло-вутых буржуазных «свобод». После разгрома июньского восстания в од-ной из его статей «С того берега», законченной 27 июля 1848 года, у автора вырывается страстная реплика: «Пора человеку потребовать к суду рес-публику, законодательство, представительство, все понятия о гражда-нине и его отношениях к другими государству». Касаясь этого вопроса в письме от 27 сентября к тем же «московским друзьям», Герцен четко фор-мулирует: «Мир оппозиции, мир парламентских драк, либеральных форм— тот же падающий мир».
В революционной Франции Герцен за несколько месяцев прошел суро-вую политическую школу. В письме Грановскому от 12 мая 1849 года из Парижа он об этом сообщал в такой форме: «Ты меня особенно утешил своим замечанием, что ты еще был молод, писавши эту статью год тому на-зад. Я расхохотался сквозь слезы. Это так верно, это я так испытываю на себе, что мочи нет. Давно ли же это я приехал сюда из Рима,— и ведь я был шутом тогда. Нечего сказать, педагогический год мы прожили».
В. И. Ленин, считая Герцена еще накануне революции 1848 года демокра-том, революционером и социалистом, указывал: «Но его «социализм» при-надлежал к числу тех бесчисленных в эпоху 48-го года форм и разновидно-стей буржуазного и мелкобуржуазного социализма, которые были оконча-тельно убиты июньскими днями».
В этой связи Ленин писал о «духовной драме» Герцена, в основе которой лежало переходное время, «…когда рево-люционность буржуазной демократии уже умирала (в Европе), а револю-ционность социалистического пролетариата еще не созрела».
А. И. Герцен, ок. 1861 года
Совместно с Огаревым Герцен стал издавать революционные издания — альманах «Полярная звезда» (1855-1868) и газету «Колокол» (1857-1867), влияние которых на революционное движение в России было огромным.
"Былое и думы" по жанру — синтез мемуаров, публицистики, литературных портретов, автобиографического романа, исторической хроники, новелл. Сам автор называл эту книгу исповедью, «по поводу которой собрались там-сям остановленные мысли из дум».
Первые пять частей описывают жизнь Герцена с детства и до событий 1850-1852 годов, когда автора постигли тяжелые душевные испытания, связанные с крушением семьи. Шестая часть, как продолжение первых пяти, посвящена жизни в Англии. Седьмая и восьмая части, еще более свободные по хронологии и тематике, отражают жизнь и мысли автора в 1860-е годы.
Вначале Герцен собирался написать о трагических событиях своей личной жизни. Но «все старое, полузабытое, воскресало», и архитектура замысла постепенно расширялась. В целом работа над книгой длилась около пятнадцати лет, и хронология повествования не всегда совпадала с хронологией написания.
В 1869 году А.И.Герцен пишет замечательную работу "К старому товарищу". Обращаясь к М.А.Бакунину, он обобщает свои соци-ально-экономические наблюдения и выступает в защиту гуманистического содержания социализма.
Социализм, утверждает он, дол-жен быть обоснован экономически, его нельзя построить на голом насилии, что проповедовал Бакунин. Споря с Бакуниным, призывавшим к разрушению государства, Герцен писал, что нельзя людей освобождать в наружной жизни больше, чем они освобождены внутри. Эти слова воспринимаются как духовное завещание Герцена.
К тому же Герцен проповедовал крестьянский социализм. Как гуманист он искал для России "третий путь", который позволил бы ей освободиться от крепостничества и вместе с тем избежать капитализма и господства буржуазии. Залогом русской социальной революции он считал крестьянскую общину, отсут-ствие развитой частной собственности крестьян на землю, тради-ции коллективизма, взаимопомощи, артельности в русском народе.
В русской крестьянской общине Герцен видел прообраз ячейки со-циализма: "община предоставляет каждому без исключения место за своим столом". Важнейшим "социалистическим" элементом об-щины Герцен полагал отсутствие безусловной частной собственно-сти на землю (постоянный передел земли в общине по размерам семьи). К сельской общине он присоединял и промысловую артель.
Несколько слов о философских воззрениях Герцена. Как и большинство российских западников-радикалов, он прошел в своем духовном развитии через период глубокого увлечения гегельянством. Влияние Гегеля отчетливо прослеживается в цикле статей "Дилетантизм в науке" (1842-1843). Их пафос — в утверждении и интерпретации гегелевской диалектики как инструмента познания и революционного преобразования мира («алгебры революции»).
Герцен сурово осуждал отвлеченный идеализм в философии и науке за оторванность от реальной жизни, за «априоризм» и «спиритизм». Будущее развитие человечества, по его убеждению, должно привести к «снятию» антагонистических противоречий в обществе, формированию философско-научного знания, неразрывно связанного с действительностью. Более того, итогом развития окажется слияние духа и материи. В историческом процессе познания действительности сформируется «всеобщий разум, освобожденный от личности».
Дальнейшее развитие эти идеи получили в главном философском сочинении Герцена — "Письмах об изучении природы" (1845-1846). Продолжая критику философского идеализма, Герцен определял природу как «родословную мышления», а в идее чистого бытия видел всего лишь иллюзию.
Природа для материалистически настроенного мыслителя — вечно живое, «бродящее вещество», первичное по отношению к диалектике познания. В "Письмах" Герцен, вполне в духе гегельянства, обосновывал последовательный историоцентризм: «ни человечества, ни природы нельзя понять мимо исторического бытия», а в понимании смысла истории придерживался принципов исторического детерминизма.
Однако в размышлениях позднего Герцена прежний прогрессизм уступает место гораздо более пессимистическим и критическим оценкам.
В первую очередь это относится к его анализу процесса формирования в обществе нового типа массового сознания, исключительно потребительского, основанного на вполне материалистическом индивидуализме (эгоизме).
Такой процесс, по Герцену, ведет к тотальному омассовлению общественной жизни и соответственно к ее своеобразной энтропии («поворот всей европейской жизни в пользу тишины и кристаллизации»), к утрате индивидуального и личностного своеобразия.
«Личности стирались, родовой типизм сглаживал все резко индивидуальное и беспокойное» (Концы и начала, 1863). Разочарование в европейском прогрессе, по признанию Герцена, привело его «на край нравственной гибели», от которой спасла лишь «вера в Россию».
Последние годы жизни Герцена прошли преимущественно в Женеве, становившейся центром революционной эмиграции. В 1865 сюда году было перенесено издание "Колокола". В 1867 году он прекращает издание, полагая, что газета сыграла свою роль в истории освободительного движения в России. Своей главной задачей теперь Герцен считал разработку революционной теории. Весной 1869 года он решил обосноваться в Париже. Здесь 9 (21) января 1870 года Герцен умер. Был похоронен на кладбище Пер-Лашез. Позже его прах был перевезен в Ниццу и погребен рядом с могилой его жены.
Оценивая деятельность А.И. Герцена, В.И. Ленин писал в 1912 года: «Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию. Ее подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями «Народной воли»... Чествуя Герцена, пролетариат учится на его примере великому значению революционной теории, - учится понимать, что беззаветная преданность революции и обращение с революционной проповедью к народу не пропадает даже тогда, когда целые десятилетия отделяют посев от жатвы...» (Ленин В.И. Полн.Собр. Соч., т. 21,стр.261).
По материалам открытых источников
В советские годы появилась крамольная шутка на тему массовой побудки. Её часто крутили на радиоволнах Вражьих Голосов. Звучала она так: «Декабристы разбудили Герцена. Герцен проснулся и разбудил Чернышевского. Тот разбудил Желябова и Перовскую. Они дружно подняли с постели Плеханова. А Плеханов не дал поспать Ленину…. Вот так с тех пор мы все ходим сонные, не выспавшиеся и поэтому злые» . Эту шутку спустя годы в перестроечное время любили применять наши телевизионные юмористы.
Но, давайте перенесёмся в 1825 год. В то время Российская Империя была на взлёте своего могущества и на пике международного авторитета. Россия разгромила европейского лидера - гениального полководца Наполеона и сокрушила его огромное войско из «двунадесяти языков». В побежденном Париже Россия предъявила всему миру свою армию - самую могучую силу на планете. И кстати, очень вежливую силу.
Самодержавию они были обязаны всем. Все их титулы, звания, награды, имения, дворцы, особняки, земли, крепостные души и созданное благодаря крестьянским рукам богатство - всё это было элементом самодержавия. Его составной частью. Зачем ломать систему, в которую очень гармонично вписан? Объективных причин для мятежа у дворян и офицеров не было, а были субъективные. О них расскажу чуть позже.
А сейчас особо интересные подробности восстания. Итак, на Сенатской площади выстроились в красивые ровные каре 3000 солдат и моряков. Заговорщики объявили этим солдатикам, что законный царь Константин Павлович арестован, а трон захватил самозванец Николай. Возбужденные лживой, но очень грамотно выстроенной PR-компанией, некоторые столичные полки отказались давать присягу Николаю. Тот предпринял несколько попыток решить дело миром. Посланные им парламентеры хотели объяснить солдатам, что их подло обманули и сделали заложниками в Грязной Игре. Но заговорщикам очень нужно было пролить кровь. И они её пролили.
Меня очень потрясли последний поступок и предсмертная фраза героя Империи генерала Милорадовича. Когда врачи вынули пулю, пробившую ему лёгкие, он попросил взглянуть на неё. Посмотрел, очень обрадовался и сказал: «Слава Богу! Это пуля не солдатская! Теперь я совершенно счастлив!». Он умер счастливым человеком, узнав, что это НЕ солдаты подняли на него оружие.
Полковник Николай Стюрлер
Третьего переговорщика - Великого князя Михаила Павловича, брата царя, между прочим, тоже чуть не убили. Его спасли моряки Гвардейского Экипажа - они возмутились очередной попыткой убийства безоружного парламентера и отвели оружие. Позднее Николай Первый много раз говорил своему брату Михаилу: «Самое удивительное в этой истории — это то, что нас с тобой тогда не пристрелили».
Один из заговорщиков - Александр Беляев, впоследствии в своих воспоминаниях писал, что "решено было стрелять только в тех, которые своим славным именем могли поколебать восставших". Чувствуете, какая страшная иезуитская логика - убивать только лучших из лучших.
Я удивляюсь долготерпению императора Николая. Убиты два переговорщика: генерал-губернатор Петербурга, любимец солдат Милорадович, и командир лейб-гвардии Гренадерского полка Стюрлер. Чуть было не убили его родного брата! В него самого на площади летели камни и поленья. А он все медлил с принятием решения и пытался завершить бунт миром.
В историю вошли слова генерал-адъютанта графа Толя: «Ваше величество, прикажите очистить площадь картечью или отрекитесь от престола». И тогда император принял волевое решение. На Сенатской площади ударили пушки.
Первый залп был холостым, предупредительным, но он никакого эффекта не возымел. Второй залп дали уже картечью, но над головами людей, по крышам. Мятежники не повинились. Более того, они стали готовиться к штыковой атаке. Третий залп рассеял восставших. Начались бегство и паника. Можно было этим уже и ограничиться, но обиженный и оскорбленный восставшими генерал Сухозанет приказал сделать ещё несколько выстрелов вдоль узкого Галерного переулка и поперёк Невы к Академии художеств. Восставших добивали даже на льду Невы.
Заговорщики были арестованы. Как только они попали в Петропавловскую крепость, то сразу стали строчить царю Николаю письма-доносы друг на друга. В этих кляузах они всячески оправдывали себя, валили всё на соратников, оговорили множество не повинных людей, и слёзно просили прощения. Вот весьма характерный пример: князь Александр Одоевский накануне восстания пафосно произнёс: "Ах, как славно мы завтра умрём!" . Но стоило только ему попасть под арест, так он тут же в своем письме Государю написал: "разрешите, Ваше Величество, мне принять участие в допросах. Я их всех на чистую воду выведу и всю подноготную выведаю".
Еще один весьма забавный факт: один из лидеров декабристов Павел Пестель, ещё до восстания, честно предупредил всех своих друзей, что если его арестуют, то он всё расскажет и всех выдаст. Так и получилось. Заложил ВСЕХ. Выдал ВСЕХ участников, всех своих друзей и ярых сторонников. И при этой выдаче руководствовался идеей, которую можно обобщить так: чем хуже - тем лучше, и чем больше будет жертв - тем больше будет пользы! Как он ни старался, повесили не 500 человек, а всего пять.
Всего один пример. Пестель составил донос на своего товарища по фамилии Гноевой, в котором обвинил того… угадайте в чем!?... ни в жизнь не угадаете!.... он обвинил его в В-О-Л-Ь-Н-О-Д-У-М-С-Т-В-Е!... Даже страшно представить, ЧТО же такое придумал Гноевой, если его опасался сам будущий диктатор Пестель!?
Также Павел Пестель известен тем, что создал программный документ под названием «Русская правда». Хороший, толковый проект, казалось бы, прогрессивный. В нём было заявлено об отмене крепостного права. Но совершенно отсутствовал механизм наделения крестьян землей. Дать свободу без земли - и в чём тут реформа? В «Конституции» еще одного лидера заговорщиков Никиты Муравьева предусматривалось выделение крестьянам земли - двух десятин на двор. Что такое десятина? По сегодняшним меркам это примерно один гектар. Итого - два гектара. Вы знаете, в наши времена у некоторых наших граждан дачи больше по площади. Два гектара на один двор, при тогдашней низкой урожайности и древних способах возделывания земли, при нашем суровом климате - это очень мало. При таких наделах, учитывая многодетность в семьях , крестьяне стали бы голодать, были бы вынуждены либо побираться, либо идти в батраки к своим бывшим хозяевам. Та же кабала, но только более цивилизованная. Европейская такая кабала. То есть, в своей «Конституции» Муравьев либо сознательно, либо по глупости, закладывал социальную «бомбу» страшной силы, которая грозила Империи большими потрясениями.
Что еще удивительно - и «Русская правда» Пестеля и «Конституция» Муравьева предусматривали ослабление регулярной армии. И за это выступали заговорщики - русские гвардейские офицеры! Это как лозунг «Пчёлы против мёда»… Вот какими словами это можно назвать? Первые, что приходят на ум: измена, вероломство и предательство.
Самое омерзительное - боевой офицер и герой Бородинской битвы, милейший человек, красавец и светский лев, душка Павел Пестель полагал, что российское самодержавие надо уничтожить вместе со всем императорским Домом. Физически уничтожить. Убить всех, включая Великих Княжон, отданных замуж за границу, и включая всех детей, дабы больше никогда и ни у кого не было бы никаких претензий на царский трон. Убить, и установить в России режим республики, во главе с президентом-диктатором, на роль которого предлагал себя любимого… ну или на худой конец Сергея Трубецкого.
Нам не говорили в школах, да пожалуй, и сейчас не говорят о том, что многие заговорщики были в долгах как в шелках. А ведь в юридической и уголовной практике наличие долгов - это один из главных движущих мотивов преступления. Ничто так не стимулирует заговоры как пустота в карманах и долговые векселя. Ведь в случае прихода к власти можно было бы припасть к государственной кормушке. Под красивыми и правильными лозунгами о Свободе, Равенстве и Братстве скрывались жажда власти и личные, я не побоюсь этого слова - шкурные интересы.
И наконец, главный вопрос - кому был выгоден мятеж в столице государства, которое выходило на первые роли в мировой политике? Кому был нужен упадок русской армии, убийство царской фамилии, смута, развал и хаос в стране? Только внешним врагам государства. А кто тогда был нашим главным оппонентом и недоброжелателем? Правильно, Британская Империя. Многие историки склоняются к версии, что нити декабрьского восстания уходили в Лондон. К этой мысли пришел и сам император Николай Первый. В письме к своему брату Михаилу он писал: «Показания, которые дал Пестель, настолько важны, что я считаю долгом без промедления вас о них уведомить. Вы ясно увидите, что дело становится все более серьезным вследствие своих разветвлений за границей и потому всё, здесь происходящее, только следствие или плоды заграничных влияний...»
Вернемся в холодный Петербург и узнаем, как же наказал изменников суровый царь Николай, прозванный в народе «Палкиным». Все знают, что пятеро вождей заговора, а именно Пестель, Рылеев, Каховский, Муравьев-Апостол и Бестужев-Рюмин были повешены на кронверке Петропавловской крепости. Во время казни оборвались верёвки, и трое заговорщиков сорвались и упали с эшафота на землю. По свидетельствам историка Шницлера, Рылеев, несмотря на падение, снова поднимаясь на эшафот шел твердо, но не мог удержаться от горестного восклицания: «Проклятая земля, где не умеют ни составить заговора, ни судить, ни вешать!».
Вообще-то изначально к смертной казни были приговорены 36 человек, причем 31 - через отсечение головы и пять через четвертование. Но император Николай личным решением смягчил наказание для всех. Смертный приговор оставил только для пятерых, страшное четвертование заменил виселицей, остальным головы рубить не стали… Какова же судьба остальных заговорщиков? Всего по делу декабристов было привлечено к следствию 579 человек. Из них потом почти 300 человек были оправданы, а это больше половины. Сто шесть человек сосланы в Сибирь.
Интересный факт о «вожде» мятежников - князе Сергее Трубецком: он вообще не явился на Сенатскую площадь, а прятался у австрийского посла, где его и повязали. Вначале он все отрицал, потом сознался, раскаялся и просил прощения у государя. И Николай Первый его простил!
Вы можете привести еще один такой же пример из истории, чтобы правитель государства простил главаря заговорщиков? Да в любой бы самой просвещенной и самой цивилизованной стране участь его была бы печальна. И вообще, казненных были бы сотни. А все оставшиеся причастные и даже непричастные сгнили бы в рудниках. Так что Николай Первый поступил весьма гуманно и великодушно.
Проекты, разработанные декабристами, Николай приказал отдать в специально учрежденный комитет, и они в дальнейшем легли в основу крестьянской реформы. При Николае Первом крепостное право значительно «смягчилось»: помещики больше не могли ссылать крестьян на каторгу, им запретили продавать людей без земли, крестьяне получили относительную свободу передвижения и право вести предпринимательскую деятельность.
Чем больше я читаю о том времени и о деятельности декабристов, этих так сказать «рыцарей без страха и упрёка», тем больше провожу аналогии с нашим сегодняшним днём. Деятельность современной белоленточной оппозиции очень напоминает брожение в тайных обществах начала 19-го века. Всё-таки дедушка Ленин был прав - страшно далеки были декабристы от народа. Равно как и сегодняшние борцы с «режимом». Мне опять вспомнилась шутка про разбуженного Герцена и массовый исторический недосып. В 1972 году в подпольном самиздате появился очень вредный стих Наума Коржавина «Памяти Герцена». Приведу это едкое стихотворение в сокращенном варианте.
Любовь к Добру разбередила сердце им.
А Герцен спал, не ведая про зло...
Но декабристы разбудили Герцена.
Он недоспал. Отсюда всё пошло.
И, ошалев от их поступка дерзкого,
Он поднял страшный на весь мир трезвон.
Чем разбудил случайно Чернышевского,
Не зная сам, что этим сделал он.
А тот со сна, имея нервы слабые,
Стал к топору Россию призывать,
Чем потревожил крепкий сон Желябова,
А тот Перовской не дал всласть поспать.
Всё обойтись могло с теченьем времени.
В порядок мог втянуться русский быт...
Какая…… разбудила Ленина?
Кому мешало, что ребёнок спит?
Мы спать хотим... И никуда не деться нам
От жажды сна и жажды всех судить...
Ах, декабристы! Не будите Герцена!
Нельзя в России никого будить.
Золотые слова! Убереги Господь Россию от пушечной картечи на будь какой площади, и на Сенатской, и на Красной, и на Болотной!
Наши историографы стараются всё разложить по полочкам. Например, что первое в России вооруженное выступление против самодержавия – это, конечно, декабристы. Известная цитата: «Узок круг этих революционеров, страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена». Далее Герцен развернул революционную агитацию, и так далее. Но не о периодизации сейчас речь.
Кстати, а где Степан Разин и Емельян Пугачев?
В советское время сложилось такое положение, что деятели всех этапов революционного движения подлежали безусловному одобрению. Даже их ошибки и заблуждения объяснялись тем, что в тогдашних условиях они в принципе не могли подойти к марксистскому пониманию, которое наши идеологи считали единственно верным. О декабристах написаны книги, снимались фильмы – и везде чувствовалось если и не восхваление, то одобрение и понимание. А ведь существовали и существуют иные точки зрения, которые просто не могли появиться в печати в то время.
Была советская литература, которая широко издавалась и популяризировалась. Конечно, в большинстве случаев она была сильно идеологизирована, но не всегда эта идеология «пёрла». Например, у Паустовского («Северная повесть») она не очень заметна, хотя, конечно, присутствует. А эмигрантская русскоязычная литература, ставшая доступной широкой публике в последние десятилетия – наверное, это предмет особого разговора.
Д.С.Мережковский. 14 декабря. Роман вышел в свет в 1918 году в Петрограде. Позднее Мережковский стал эмигрантом, ярым противником большевиков, как и его жена, Зинаида Гиппиус. Дошло до того, что одобрял Гитлера, считая его союзником по борьбе с большевизмом. Святая простота! Так уж нужна была Гитлеру свободная от большевизма сильная Россия. Теперь планы Гитлера известны весьма подробно, многое из некогда засекреченных материалов преданы гласности. Быть или не быть вообще российскому государству – так и только так стоял вопрос, третьего не дано. Мережковский умер в конце 1941 года, а то было бы с ним то же самое, что с Красновым, Шкуро, Власовым. Тоже надеялись, что Гитлер поможет им свергнуть большевиков, после чего воссоздать «Великую Россию».
Роман Мережковского читается с большим интересом. Главный герой – князь Голицын Валериан Михайлович, лицо историческое (1803-1859), по делу декабристов был осужден по 8-му разряду.
Декабристы разбудили Герцена – прописная истина. Действительно, Герцен считал себя в какой-то мере продолжателем дела декабристов, и не случайно в издаваемом им альманахе «Полярная звезда» были изображены профили пяти казненных декабристов – главных организаторов восстания 1825 года.
Пестель, Рылеев, Муравьев-Апостол, Бестужев-Рюмин, Каховский.
Как же развивались события? 27 ноября 1825 года в Петербурге узнали о кончине императора Александра Первого. В столице все затихло, фактически был объявлен траур. И началось междуцарствие, вызванное неясностью с престолонаследием. Ведь мало кто знал об отречении законного наследника – Константина.
Говорят о наследнике престола – «Рожден для царствования». Николаю же, третьему сыну императора Павла, престол ну никак не светил. Соответственно, его к этому и не готовили. Однако обстоятельства сложились так, что Николай первоначально присягнул Константину (сделал вид, что ничего не знает?). Это дало повод тогдашнему французскому послу в России Лафероннэ выдать такую шутку: «Вот уже две недели, как российской короной играют как в мячик, посылая ее друг другу».
Но делать нечего, и Николай с участием Сперанского и Бенкендорфа пишет манифест о своем вступлении на престол с 19 ноября 1825 года, с момента смерти Александра Первого. Все правильно, непрерывность и преемственность власти, «король умер – да здравствует король».
А в это время, 13 декабря у Рылеева решается вопрос о восстании. На завтра, на 7 часов утра, должен собраться Сенат, и войска будут присягать Николаю Павловичу. А ведь была уже присяга Константину… Следовательно, восстание завтра, а ничего еще не готово.
К этому же времени относится и намерение Пушкина нелегально съездить в Петербург из Михайловской ссылки. Не перебеги ему дорогу заяц, попал бы Александр Сергеевич на совещание к Рылееву 13 декабря, а дальше…
План Рылеева таков. Вывести войска на площадь перед Сенатом и требовать прибытия наследника-цесаревича. Если же нет – требовать от Сената издания манифеста о назначении выборных людей от всех сословий. И эти выборные должны решить, за кем остается престол и на каких условиях. Сенат также должен утвердить Временное правление до утверждения Великим собором народных представителей новой российской конституции.
Словом, Учредительное собрание.
В манифесте от Сената, по Рылееву, должно быть объявлено:
- Уничтожение бывшего правления; учреждение временного правления до установления постоянного; свободное тиснение и уничтожение цензуры; свободное исповедание всех вер; равенство всех сословий перед законом; уничтожение крепостного состояния; гласность судов; введение суда присяжных; уничтожение постоянной армии.
После представления Сенату манифеста о конституции предполагалось захватить дворец и арестовать царскую фамилию. А что делать с ней дальше? Предполагалось даже физически уничтожить, но кто решится? Вызвался Каховский… В романе Мережковского он выглядит форменным психом.
А утром 14-го выясняется, что войска, да и весь город уже присягнули новому государю Николаю Павловичу. Тем временем руководимые декабристами войска уже выстроились на Сенатской площади. Началось! Генерал Милорадович, стремясь избежать кровопролития, пытался увещевать восставших, но был смертельно ранен выстрелом Каховского.
И никаких решительных действий. «Стоячая революция» по определению того же Каховского. Тем временем императору удалось собрать верные ему войска, включая артиллерию. Каре восставших было обстреляно картечью. Далее – «Спасайся, кто может!»
А ведь шансы на успех у восставших были; это признавали, если верить Мережковскому, и в окружении императора. Во всяком случае, дворец бы они захватили. А что дальше? Захватить власть не так уж сложно, куда труднее ее удержать.
Дальше были следствие, суд, приговор, пятеро повешенных и множество сосланных в каторгу. Фактическая сторона дела по существу не отличается от толкований нашей историографии и от того, что было показано в фильме «Звезда пленительного счастья». Когда-то в музее дореволюционной истории Петербурга, располагавшемся в Комендантском доме в Петропавловской крепости, демонстрировали допрос императором Николаем участников – это была магнитофонная запись, наговоренная артистами ленинградских театров.
Рылеев, которому, как мы теперь знаем, терять было нечего, на допросе прямо заявил императору – цитирую дословно. По Мережковскому.
Вы плохо начали, ваше величество! Как сами изволили давеча выразиться, взошли на престол через кровь своих подданных; в народ, в дитя свое, вонзили нож… И вот плачете, каетесь, прощения молите. Если правду говорите, дайте России свободу – и мы ваши слуги вернейшие. А если лжете, берегитесь: мы начали – другие кончат. Кровь за кровь – на вашу голову или вашего сына, внука, правнука! И тогда-то увидят народы, что ни один из них так не способен к восстанию, как наш. Не мечта сие, но взор мой проникает завес времен! Я зрю сквозь целое столетие! Будет революция в России, будет! Ну, а теперь казните, убейте…
И ведь как в воду глядел!
А за ширмой во время допроса сидел Бенкендорф, и всё записывал, особенно имена и иные важные сведения. Да, знал свое дело шеф жандармов.
Из предсмертной записки Муравьева-Апостола. Опять цитирую.
Я видел сон. С восставшими ротами, шайкой разбойничьей, я прошел по всей России победителем. Всюду – вольность без Бога – злодейство, братоубийство неутолимое. И надо всей Россией черным пожарищем – солнце кровавое, кровавая чаша диавола. И вся Россия – разбойничья шайка, пьяная сволочь – идет за мной и кричит – «Ура, Муравьев! Ура, Иисус Христос!» <…> Россия гибнет. Россия гибнет. Боже, спаси Россию!
Что тут комментировать?
Итак, что же получилось в результате выступления 14 декабря? По делу декабристов сверх приговоренных к смерти было осуждено 116 человек. Оставшиеся в живых были амнистированы Александром Вторым в 1856 году.
Была попытка государственного переворота, это ясно. Был ли у восставших шанс на успех? Безусловно, был. Допустим, захватили бы оно власть – а что дальше? Ведь четкой программы у восставших не было; планировали созвать собор – типа Учредительного собрания для определения формы правления. При этом Южное общество стояло за республику, а Северное – за конституционную монархию. В конце концов, захватить власть не так уж сложно, значительно сложнее ее удержать. А это им бы не удалось хотя бы по той простой причине, что армия их бы не поддержала. Ведь Рылеев предлагал уничтожение постоянной армии.
А если бы действительно пришли декабристы к власти? Что – так и отдали бы власть Учредительному собранию? Держи карман шире, когда такое было… Еще свежа была память о французской революции XVIII века, там же имела место нешуточная борьба за власть. Робеспьер казнил Дантона (тот был слишком популярен в народе), а потом его самого 9-го термидора… Я уж не говорю о множестве бессмысленных жертв; к слову сказать – изобретатель гильотины – изобрел буквально на свою шею! Скорее всего, Россию ждало бы или смутное время, или диктатура.
У Мережковского приводится также бытовавшая когда-то легенда о смерти Александра Первого. Что будто бы он не умер, а вместо него похоронили очень похожего на него солдата, а сам Александр скрылся, и под именем старца Федора Кузьмича дожил до глубокой старости. Лев Толстой взялся было разрабатывать эту тему, но вскоре от нее отказался ввиду полной бесперспективности. Старец Федор Кузьмич действительно существовал, но к императору не имел никакого отношения. Теперь это установлено точно.
Просто не могли имитировать похороны другого человека под видом императора, не тот уровень. А легенда оказалась весьма живучей – однажды в каком-то журнале (кажется. «Наука и жизнь») проскочило сообщения, что в 1925 году вскрывали гробницу Александра I, и она оказалась пустой. Но никаких документов об этом не обнаружено.
Выступление декабристов наложило отпечаток на все царствование императора Николая Павловича. Начав царствование с разгрома антиправительственного выступления, в дальнейшем опасался повторения чего-то подобного. А еще боялся иноземного вторжения. Отсюда – политика «закручивания гаек», и всё его правление называли «железным тридцатилетием». И все равно кончил Севастопольской катастрофой. Хотя, по здравому размышлению, это был не такой уж плохой царь.
В феврале 1855 года кончилось это «железное тридцатилетие», на престол вступил новый царь, Александр Второй, многое стало меняться, начались важные реформы. В 1856 году новый император осуществил амнистию оставшихся в живых декабристов, восстановив их во всех правах. Существует полный список. Наиболее известные – С.П. Трубецкой, С.Г.Волконский, И.И.Пущин, И.А.Анненков; последний известен широкой публике благодаря замечательному фильму 1975 года «Звезда пленительного счастья». Некоторые благополучно дожили до семидесятых и даже до восьмидесятых годов позапрошлого столетия. Всех пережил Дмитрий Иринархович Завалишин, умерший в 1892 году в весьма преклонном возрасте. Неординарная личность – его младшая дочь Зинаида, в замужестве Еропкина, 1876-1956. Родилась, когда отцу было за семьдесят. О ней в 1951 году была заметка в журнале «Огонёк» под заголовком «Дочь декабриста». Вот как бывает порой – некоторые значительно переживают свое время.
Так кто же были декабристы – авантюристы или заблуждавшиеся герои? Наверное, и то, и другое. По Мережковскому получается, что они и сами не очень-то верили в успех. Иные вообще считали, что они обречены. В таком случае, это что – жертвенность? Во всяком случае, прав вождь мирового пролетариата – страшно далеки они от народа.
Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа
Из статьи «Памяти Герцена» (1912) В. И. Ленина (1870-1924): «Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но дело их не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен начал революционную агитацию».
Употребляется:
иронически по поводу замкнутого, далеко от основного населения страны сообщества (правящего класса, чиновников, богемы и т. д.).
Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений. - М.: «Локид-Пресс» . Вадим Серов . 2003 .
Смотреть что такое "Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа" в других словарях:
Ленин В. И. (Ульянов, 1870—1924) — род. в Симбирске 10 (23) апреля 1870 г. Отец его, Илья Николаевич, происходил из мещан гор. Астрахани, лишился отца в возрасте 7 лет и был воспитан старшим братом, Василием Николаевичем, которому и… … Большая биографическая энциклопедия
- (псевдоним ≈ Искандер) , русский революционер, писатель, философ и публицист. Родился в семье богатого помещика И. А. Яковлева; мать ≈ немка Луиза Гааг. Брак родителей не был оформлен, и Г. носил… …
I Герцен Александр Иванович (псевдоним Искандер) , русский революционер, писатель, философ и публицист. Родился в семье богатого помещика И. А. Яковлева; мать немка Луиза Гааг. Брак родителей… … Большая советская энциклопедия
